Распоряжением Правительства РФ от 11.02.2021 г. № 312-р утверждена Стратегия развития лесного комплекса РФ до 2030 года (далее Стратегия 2021), которая отменила действие Стратегии развития лесного комплекса РФ до 2030 года, утвержденной распоряжением Правительства РФ от 20.09.2018 г. № 1989-р (далее Стратегия 2018).

Стратегия лишилась большей части приложений, прибавила 41 страницу основного текста, при этом почти полностью сохранив текст Стратегии 2018, который оказался разнесен по разным блокам.

Разработка плана мероприятий по реализации Стратегии и представление его в Правительство РФ теперь предписаны не только Минпромторгу, но еще и Минприроды, на что отведено 6 месяцев, вместо трех в 2018 г. Указанный план мероприятий можно будет увидеть к концу августа.

Очевидно, что разработчики Стратегии 2021 стремились сделать этот документ визуально новым, но то ли время, то ли желание было у них ограничено. Не обошлось без опечаток, терминологических ляпов и нестыковок в цифрах, хотя добавлены достаточно полезные статистические данные по лесному комплексу федеральных округов.

Несмотря на явное стремление Стратегии 2021 к централизации полномочий в области лесопользования, рекомендация руководствоваться её положениями при разработке и реализации программ и иных документов теперь относится не только к органам государственной власти субъектов РФ, но и к органам местного самоуправления.

В Стратегии 2018 (стр. 11) сказано, что леса России занимают четверть площади мирового лесного покрова, в Стратегии 2021 (стр. 2) этот показатель снижен до одной пятой. 

В Стратегии 2018 (стр. 5) лесное хозяйство называлось отраслью, осуществляющей систему мероприятий, направленных на воспроизводство лесов, и т. д., а в Стратегии 2021 (стр. 3) лесное хозяйство определено как вид экономической деятельности, в рамках которой осуществляется система мероприятий, направленных на воспроизводство лесов, и т. д.

В обеих Стратегиях указано, что «леса страны представлены преимущественно бореальными лесами, которые … произрастают в условиях сурового климата, что обусловливает высокие издержки при заготовке и транспортировке древесины». Но если в Стратегии 2018 (стр. 11) было сказано, что это приводит к сравнительно малой производительности лесов, то составители Стратегии 2021 этот факт опустили, оставив довольно спорное утверждение про то, что суровый климат приводит к высоким издержкам при заготовке и транспортировке. При этом в качестве примеров приведены Швеция и Финляндия, у которых, в среднем, климат не менее суровый. Причем в обоих стратегиях про расстояния вывозки и транспортную сеть, относительно тех же Швеции и Финляндии, в вопросе высоких издержек при заготовке и транспортировке древесины упомянуть забыли.

За незначительный относительно оборота рубки срок – 2,5 года, прошедших между разработкой и утверждением рассматриваемых Стратегий, в площадях лесного фонда произошли некоторые изменения, которые несложно заметить, сравнивая два документа. Данные о том, что площадь покрытых лесной растительностью земель составляет 795 млн га (46,4% площади России) сохранились. При этом сейчас на долю земель лесного фонда приходится 96% покрытых лесом площадей (766,6 млн га). Ранее было, соответственно 97% и 770,4 млн га.

В настоящее время на защитные леса приходится 284,6 млн га, или 24,9%, на эксплуатационные – 594,5 млн га или 51,9%, на резервные – 266,2 млн га или 23,2%. Ранее было: защитные леса – 279 млн га или 24,3%, эксплуатационные – 598,6 млн га или 52,2%, резервные – 268,5 млн га или 23,5%. Т. е. за 2,5 года увеличилась площадь защитных лесов и уменьшилась площадь эксплуатационных и резервных лесов.

К проблемам, сдерживающим развитие лесного комплекса, в Стратегии 2021 добавлены:

- отсутствие достоверных актуальных сведений об имеющихся лесных ресурсах;

- отсутствие зонирования территории лесного фонда по интенсивности ведения лесного хозяйства.

Зато из Стратегии 2018 продублирована фраза «Сократившись почти в 2 раза за последние 20 лет, ежегодные объемы лесовосстановления стабилизировались на уровне 800–900 тыс. га». А как же победные реляции последних лет о существенном росте объемов лесовосстановления в рамках, например, федерального проекта «Сохранение лесов» национального проекта «Экология»?! К примеру, 08.12.2020 г. заместитель председателя Правительства Виктория Абрамченко констатировала, что «работы по лесовосстановлению в 2019 году выполнены на площади 1129,1 тыс. га». Авторы Стратегии 2021 не согласны с зампредом Правительства, или им было лень искать новые данные, и они предпочли переписать из Стратегии 2018 «не заморачиваясь»?

Совершенно справедливо составители Стратегии 2021 к длинному, в основном полностью скопированному из Стратегии 2018, перечню проблем лесного комплекса добавили «низкое качество выполнения работ по защите лесов, которое приводит к высокому социальному напряжению в связи с необоснованным назначением санитарно-оздоровительных мероприятий и несвоевременным проведением мероприятий по ликвидации очагов вредных организмов».

По-прежнему, к проблемам Лесного комплекса, отнесено, что «около четверти специалистов не имеют профильного лесохозяйственного образования ... Продолжается сокращение численности научных исследователей, работающих в образовательных и научных учреждениях». С этим трудно спорить. Но вот никого не смущает, что, например, руководителями Рослесхоза уже много лет назначаются люди, не имеющие лесохозяйственного образования? Никого не смущает, что многие научные тематики, финансируемые Рослесхозом и проводимые НИИ лесного хозяйства, сильно напоминают науку «о покраске облаков»? Никто не задумывался, сколько директоров НИИ лесного хозяйства имеют лесохозяйственное образование? Никого не смущает стремительно сокращение преподавателей в образовательных учреждениях, которые имеют профильное образование и хотя бы микроскопический производственный опыт по преподаваемым ими профильным дисциплинам?

В Стратегии 2021 из списка проблем Лесного комплекса исключен пункт «несовершенство нормативно-правовой базы и нормативно-технической базы, регулирующей использование и воспроизводство лесов». По мнению составителей данная проблема снята с повестки дня?

В разделе 3 Стратегии 2021 «Использование лесов» приведены измененные данные по распределению по формам использования лесов (на 01.01.2020 г.), позволяющие, в определенной степени, определить динамику данного показателя относительно 2016 г., данные по которому представлены в Стратегии 2018 (таблица 1).

Таблица 1. Данные по распределению по формам использования лесов

Как уже отмечалось, составители Стратегии 2021 были достаточно небрежны в цифрах, например, можно без труда заметить, что при анализе постоянного (бессрочного) пользования (пп. 2.1–2.4 таблицы 1) у них получилось 109%!

Также можно указать, что на стр. 12 Стратегии 2021 присутствует скопированная из Стратегии 2018 (стр. 16) фраза о том, что площадь лесных участков, предоставленных под рекреационную деятельность составляет 30 тыс. га (в субъектах РФ с высокой плотностью населения), но это совсем не коррелируется с данными таблицы 1, пп. 2.1. Или новые участки по рекреационную деятельность выделили с 2016 г. только в субъектах с малой и средней плотностью населения? Или авторы Стратегии 2021 переписали из старой механически? 

Анализ данных таблицы 1 также показывает достаточно существенное сокращение площади долгосрочной аренды лесных участков и более чем двукратный рост площадей, переданных в постоянное (бессрочное) пользование, и почти двукратный – для безвозмездного пользования.

В Стратегии 2021 отмечено (стр. 11), что «объем заготовки древесины средними и малыми арендаторами лесных участков составляет 50% общей заготовки арендаторов», а также отмечен существенный рост (в 5,6 раза) заготовки древесины по договорам купли-продажи лесных насаждений (сроком до 1 года), с 2,4 млн м³ в 2016 г до 13,4 млн м³ в 2019 г.

Площадь лесных участков для осуществления видов деятельности в сфере охотничьего хозяйства в Стратегии 2021 не изменилась и по-прежнему составляет примерно 50 млн га, а площадь для ведения сельского хозяйства увеличилась на 1 млн га до 17 млн га.

Немного, но сокращена (на 400 тыс. т.) ресурсная оценка пищевых ресурсов леса (орехи, плоды, ягоды, грибы, березовый сок и др.). Теперь биологические запасы только самых распространенных из них достигают 13 млн т., эксплуатационные запасы – более 7 млн т. Увеличились количество и площади лесных участков, на которых ведется предпринимательская деятельность по заготовке пищевых лесных ресурсов на основании договоров аренды (таблица 2).

Таблица 2. Количество и площади лесных участков, на которых ведется предпринимательская деятельность по заготовке пищевых лесных ресурсов на основании договоров аренды

В Стратегии 2021 отмечено, что «сырьевой потенциал и производственные возможности для развития сферы заготовки и переработки пищевых лесных ресурсов по-прежнему используются не в полной мере».

В разделе 4 Стратегии 2021 «Охрана и защита лесов» сначала также рассмотрены данные по лесным пожарам, без изменения статистических данных. При этом из перечня наиболее проблемных в отношении горимости лесов субъектов РФ исключен Ямало-Ненецкий автономный округ. Хочется надеться, что это сделано не случайно, а на основании анализа реальной положительной статистки по снижению горимости лесов ЯНАО.

В Стратегии 2021 указано, что «финансирование охраны лесов от пожаров за счет средств федерального бюджета в последние годы составляет в среднем 6,1 млрд руб.», что в 1,33 раза больше, чем указано в Стратегии 2018 (4,6 млрд руб. ), однако фраза о том, что это «примерно в 2 раза меньше необходимого уровня» осталась. Не очень понятно, авторы Стратегии 2021, несмотря на указанное увеличение финансирования, учли при этом инфляцию, или лесопожарная проблема стала острее, или просто механически переписали эту фразу?

По данным Стратегии 2021 (стр. 14), за 2,5 года существенно возросли площади ежегодного государственного лесопатологического мониторинга. По данным Стратегии 2018 (стр. 21) такой вид обследования проводился на площади около 100 млн га, в том числе дистанционным методом на площади 150 тыс. га. Согласно Стратегии 2021 мониторинг проводится дистанционным методом на площади 150 млн га и наземным методом на площади около 100 млн га. Если приведенные цифры корректны, то это, безусловно, большой шаг вперед.

Небрежность к цифрам составителей Стратегии 2021 хорошо видна и в разделе 5 «Воспроизводство лесов». В начале раздела (стр. 15) скопирована фраза из Стратегии 2018 (стр. 21) о том, что «начиная с 2011 года площадь сплошных рубок превышает площадь, на которой осуществляются работы по лесовосстановлению». Затем, также как и в Стратегии 2018 указано, что «накопленная площадь невосстановленных вырубок составляет около 0,5 млн га». Только в Стратегии 2018 указано, что эта площадь накоплена за период 2011–2016 гг., а в Стратегии 2021 период завуалирован фразой «за последние годы». Получается, что за период 2016–2020 гг., этот показатель не изменился? А как же ежегодные победные отчеты того же Рослесхоза об улучшении ситуации с лесовосстановлением?!

В Стратегии 2021 (стр. 15) также скопирована фраза из Стратегии 2018 (стр. 22) о том, что «за последние 10 лет объем рубок, проводимых в целях ухода за лесными насаждениями, в молодняках (осветление, прочистка) снизился на 60%». При этом составители Стратегий ни тогда, ни сейчас, не проанализировали причину этого явления, в том числе связанного с некорректными требованиями по возрасту по переводу лесных культур и молодняков в покрытую лесом площадь. В том числе и по этой причине исключение из списка проблем пункта «несовершенство нормативно-правовой базы и нормативно-технической базы, регулирующей использование и воспроизводство лесов», на наш взгляд, некорректно.

Из Стратегии 2021 исключена фраза о том, что для выращивания лесных культур «возможным источником посадочного материала могут стать созданные по инициативе Федерального агентства лесного хозяйства лесные селекционно-семеноводческие центры, обеспечивающие выращивание около 43 млн штук сеянцев с закрытой корневой системой» (стр. 22 Стратегии 2018). Зато переписана фраза про то, что «в 76 субъектах РФ имеются объекты лесного семеноводства, в том числе лесосеменные плантации ... Большинство этих объектов создавалось 50–40 лет назад, при этом срок их эксплуатации составляет около 25 лет». Возникает вопрос – вышеупомянутые хозяйства лесные селекционно-семеноводческие центры, значит, не были созданы? Но почему в Стратегии 2018 о них сказано в настоящем времени? Или за 2,5 года между выходом стратегий они уже прекратили свое существование?

В разделе 6 «Лесозаготовительная деятельность» Стратегии 2021 приведены данные, которые позволяют проследить динамику по заготовке древесины и компаниям, занимающимся лесозаготовками (таблица 3).

Таблица 3. Количество бизнес-структур, связанных с заготовкой древесины

Как видно из таблицы 3, количество мелких и средних лесозаготовительных компаний снижается, при этом количество крупных и очень крупных уверенно растет.

В этом же разделе Стратегии 2021 приведены новые данные о приоритетных инвестиционных проектах в области освоения лесов (таблица 4).

Таблица 4. Данные о приоритетных инвестиционных проектах в области освоения лесов

Несмотря на значительную долю и рост инвестиций в ЦБП (п. 5, таблицы 4), за постсоветские годы в России так и не построено ни одного целлюлозно-бумажного комбината (о чем указано и в обеих Стратегиях) и ничего не слышно хотя бы об активном строительстве таковых в настоящее время.

По данным Стратегии 2021 на 200 тыс. м³ уменьшился объем заготовки древесины на лесных участках, переданных в постоянное (бессрочное) пользование, – до 2 млн м³. Увеличилась доля заготовки древесины сплошными рубками и доля площади, пройденной сплошными рубками (объем заготовки – до 85% с 83%, доля площади – до 52% с 44,5%). Но авторы стратегий делают при этом странный вывод: «Рост объемов заготовки древесины от сплошных рубок обусловлен распространением специальных средств механизации в процессах заготовки древесины, повышающих производительность труда (харвестеры, процессоры, форвардеры)». Отметим, что при любых системах машин сплошные рубки более производительны и, соответственно, менее затратны при прочих равных условиях. Во времена СССР при заготовке пилами и чокерными тракторами также доминировали сплошные рубки, да еще и концентрированные. Машинные комплексы для сортиментной скандинавской технологии заготовки древесины (доминирующие сейчас в России) хорошо работают на выборочных рубках. Более того, на курсах подготовки операторов обучают работе именно на выборочных рубках. Так что системы машин здесь совершенно не причем.

Авторы Стратегии 2021 (стр. 19) сделали неуклюжую попытку повысить оригинальность своего текста и, переписывая фразу из Стратегии 2018 (стр. 37) «выборочные рубки проводятся в основном по традиционным технологиям с бензомоторными пилами» заменили последние 2 слова на «ручным способом», показали незнание отраслевой терминологии. Авторам стратегий на будущее: ручной способ лесозаготовок предусматривает использование топоров и ручных пил, например, лучковых. Моторная пила является механизмом, и лесозаготовка с их использованием называется механизированной. Правда и у авторов Стратегии 2018 допущен в термине ляп, поскольку пилы не «бензомоторные», а «бензиномоторные».

Раздел 7 Стратегии 2021 «Производство пиломатериалов» (стр. 20) содержит скорректированные данные по спросу и производству пиломатериалов в России. Он начинается с переписанного со Стратегии 2018 первого абзаца (стр. 39), содержащего мировую статистику по пиломатериалам за 2012–2016 гг. Конечно, жаль, что составители Стратегии 2021 поленились подобрать данные посвежее.

Раздел 8 Стратегии 2021 «Целлюлозно-бумажная промышленность» (стр. 21) содержит скорректированные данные по объемам производства целлюлозы в России и ее экспорту, а также новые прогнозные данные по производству целлюлозы на 2030 г.

По данным Стратегии 2021, с 2016 по 2019 гг. увеличились объемы производства целлюлозы (с 8,2 до 8,3 млн т.) и ее экспорта (с 2,1 до 2,4 млн т. Прогноз по выпуску целлюлозы на 2030 г в Стратегии 2021также увеличен до 14 млн т (ранее 11,3 млн т), в том числе хвойной целлюлозы – 6,2 млн т (ранее 5,0 млн т.), лиственной – 7,8 млн т (ранее 6,3 млн т).

При этом в Стратегии 2021 ухудшен прогноз по увеличению объемов производства ЦБП (таблица 5).

Таблица 5. Прогноз по увеличению объемов производства целлюлозно-бумажной промышленности (млн т.)

Несмотря на ухудшение прогноза по производству и экспорту продукции ЦБП, авторами Стратегии 2021 (стр. 23–24) из Стратегии 2018 (стр. 43) переписана фраза «Реализация данных планов по развитию целлюлозно-бумажной промышленности позволит увеличить налоговые поступления на 25,4 млрд руб. в 2030 г. и создать около 27 тыс. новых рабочих мест». Не очень понятно, почему при снижении плана выпуска и экспорта продукции показатели доходности и рабочих мест остаются такими же? Или авторы Стратегии 2021 спрогнозировали и учли инфляцию за период до 2030 г.? Или было лень (некогда) пересчитывать?

Раздел 9 Стратегии 2021 «Производство древесных плит» (стр. 24) содержит скорректированные данные по объемам производства плитной продукции из древесины. Он начинается с переписанных со Стратегии 2018 (стр. 43) данных по мировому спросу на древесные плиты за период 2012–2016 гг.

Данные Стратегии 2021 по объемам производства древесно-волокнистых плит средней и высокой плотности в России, скорее всего ошибочны. Во всяком случае, они никак не коррелируются с данными Стратегии 2018, да и между собой. По данным Стратегии 2021 (стр. 25), в 2019 г. объем производства ДВП средней и высокой плотности в России составил 522 тыс. м³. Стратегия 2018 (стр. 44) на 2016 г. давала цифру 2,6 млн м³. Неужели объем производства за 3 года рухнул почти в 5 раз?! При этом Стратегия 2021 утверждает, что на экспорт в 2019 г. ушло 589 тыс. м³ ДВП средней и высокой плотности. Больше, чем произведено, или, как и по пиломатериалам (стр. 20 Стратегии 2021) в статистику производства не вошли малые и средние предприятия («теневой рынок»)?

По данным Стратегии 2021, с 2016 по 2019 гг. увеличились объемы производства ДСП(до 8,6 млн м³ с 6,6 млн м³), увеличилось внутреннее потребление этой продукции (до 7,0 млн м³ с 5,2 млн м³), увеличилась доля экспорта в страны СНГ (до 84,9% с 81%), а также увеличилась доля Китая в структуре российского экспорта ДСП (до 1,4% с 1,1%).

Исходя из данных документа 2021 г., в России снизился темп роста потребления ориентированно-стружечных плит. Если, согласно данным Стратегии 2018 (стр. 45), в период 2012–2016 темпы среднегодового роста составляли 19,5%, то за период 2015–2019 гг. (по данным Стратегии 2021, стр. 26) темп роста составил 8,6%. Зато наблюдается существенное снижение импорта данной продукции. По данным Стратегии 2018 среднегодовой темп снижения импорта OSB в 2012–2016 гг. составлял 7,4%, а в период 2015–2019 гг. (по данным Стратегии 2021) он составил 16,8%.

Как и ранее, российские OSB потребляется преимущественно на внутреннем рынке и в незначительных объемах экспортируется, но за прошедшие годы поменялись лидеры-импортеры: Узбекистан, Казахстан и Азербайджан, ранее – Казахстан, Украина и Великобритания.

По данным Стратегии 2021, в России снизился спрос на древесно-волокнистые плиты: с 0,45 млн м³ в 2016 г., до 0,38 млн м³ в 2019 г. Видимо в этой связи в Стратегии 2021 понижен прогноз темпа роста и объема спроса на ДВП средней и высокой плотности к 2030 г. (относительно Стратегии 2018): до 1,0% в год (ранее 4,0%), и 3,1 млн м³ к 2030 г. (ранее 3,8 млн м³).

По данным Стратегии 2021, относительно Стратегии 2018 увеличен объем внутреннего спроса на ДСП к 2030 г. – до 7,6 млн м³ (ранее 6,6 млн м³), правда снижен темп роста спроса до 1,0% в год (ранее 1,5%).

В Стратегии 2021 изменен прогноз производства и доли экспорта древесных плит к 2030 г. (таблица 6). Тут же (стр. 28) идут переписанные из Стратегии 2018 (стр. 47–48) данные о заявленных новых производствах различных видов древесных плит в разных субъектах РФ. Они практически ничем не отличаются, кроме того, что из списка субъектов РФ, в которых будут вводиться новые производства ДСП, исключена Брянская область, хотя прогноз по объему новых производств, в 390 тыс. м³ оставлен.

Таблица 6. Прогноз по производству и доле экспорта древесных плит к 2030 г. (млн м³)

В конце раздела (стр. 29) следует полностью переписанная из Стратегии 2018 (стр. 48) фраза «Реализация указанных планов по развитию производства древесных плит позволит к 2030 году создать около 32 тыс. рабочих мест и принесет в бюджет дополнительно до 3,1 млрд рублей налогов ежегодно». И опять возникает вопрос, если прогнозы по объемам выпуска плит изменены, прогноз по общему выпуску плит увеличен на 0,9 млн м³ (см. таблицу 6), то почему прогнозные цифры доходности не изменились?

Из раздела 10 «Биотопливо» Стратегии 2021 исключены мировая статистика по спросу на пеллеты за период 2012–2016 гг., приведенные в Стратегии 2018, но никаких новых данных по данному вопросу не приведено.

Приведены новые данные по производству и экспорту пеллет в России, которые позволяют проследить тренд за период 2016–2019 гг. (таблица 7).

Таблица 7. Производство и экспорт пеллет в России

Изменений по прогнозам производства и потребления пеллет в Стратегии 2021 нет, как и изменений по экономическим эффектам их производства к 2030 г. Остальной текст данного раздела практически полностью скопирован из соответствующего раздела Стратегии 2018. Хотя, на наш взгляд, помимо пеллет, авторам Стратегии стоило рассмотреть и древесный уголь, а также брикеты и карбонизированное топливо.

Раздел 11 Стратегии 2021 «Производство мебели» (стр. 30) содержит скорректированные данные по объемам производства и продаж мебели, относительно 2016 г., данные по которому представлены в Стратегии 2018 (таблица 8).

Таблица 8. Производство и продажи мебели в России

Судя по данным таблицы 8, ценовая прибавка при реализации мебели за 2016–2019 гг. существенно снизилась.

Данные по производству мебели из древесины не изменились – по-прежнему 93,7 млрд руб. 

Видимо из-за роста курса валют, увеличились данные по импорту мебели, относительно 2016 г.: 126,4 млрд руб. (ранее – 89,1 млрд руб.), при этом импорт мебели из древесины составил 80 млрд руб. (ранее – 61,2 млрд руб.).

Также увеличились, относительно 2016 г., показатели экспорта мебели, на 2019 г.: 29,8 млрд руб. (ранее 15,8 млрд руб.), экспорт мебели из древесины оценивается в 23,6 млрд руб. (ранее 10,3 млрд руб.). Увеличились также темпы роста экспорта, относительно предыдущего года: с 13% в 2016 г, до 17% в 2019 г.

Также изменен прогноз по производству, продажам, экспорту и импорту мебели к 2030 г. (таблица 9).

Таблица 9. Производство, продажи, экспорт и импорт мебели к 2030 г. (млрд руб.)

Несмотря на существенно скорректированные прогнозные данные, прогноз общей экономической эффективности, как, впрочем, и в других пунктах по отраслям лесной промышленности, составители Стратегии 2021 переписали из Стратегии 2018: «Реализация Стратегии позволит увеличить объем налогов, получаемых от мебельной отрасли, с 6,2 до 11,9 млрд рублей. При этом численность занятых в отрасли будет значительно зависеть от уровня автоматизации и роботизации, а производительность труда может вырасти в 2 раза».

Раздел 12 Стратегии 2021 «Производство фанеры» (стр. 32) содержит скорректированные данные по объемам производства. Данный раздел подвергся весьма небольшим изменениям. Он начинается (стр. 32–33) с полностью скопированных пяти абзацев из Стратегии 2018 (стр. 52–53). Затем добавлен абзац о перспективе развития производства одноразовых деревянных столовых и кухонных принадлежностей, в том числе путем обработки шпона из лиственных и хвойных пород древесины, в свете принятия Европарламентом Директивы № 2019/904 от 05.06.2019 г. «О снижении воздействия некоторых пластиковых изделий на окружающую среду». После этого приведена сниженная, относительно Стратегии 2018, прогнозная цифра дополнительного производства фанеры к 2030 г. – 1,7 млн м³ (ранее 2,1 млн м³).

Несмотря на сокращение прогнозного роста производства фанеры вывод про экономическую эффективность развития оставлен без изменений – «Развитие производства фанеры увеличит занятость в подотрасли производства фанеры с 18,5 тыс. человек в 2016 году до 29,4 тыс. человек в 2030 году. Сумма налоговых поступлений вырастет с 5,7 млрд рублей в 2016 году до 11,1 млрд рублей в 2030 г.».

В раздел 13 «Лесохимия» в Стратегии 2021 только добавлен один абзац о перспективах развития производства сульфатного скипидара, метанола, нейтральных веществ сульфатного мыла, активированного древесного угля, продуктов на основе вторичных лесных ресурсов (например, кверцетина и арабиногалактана, эфирных масел, провитаминного концентрата, хлорофиллина натрия, хвойного воска, репеллентов и др.).

Начало раздела 14 «Деревянное домостроение» Стратегии 2021 (стр. 35–36), в принципе, полностью копирует содержание аналогичного раздела Стратегии 2018 (стр. 54–55). Есть только одна новая цифра по вводу деревянных малоэтажных жилых зданий: 8,5 млн м² в 2019 г. (7,7 млн м² в 2016 г.).

Ничего, на наш взгляд, принципиально нового не содержит и раздел 1 «Целевое видение лесного комплекса» главы 3 «Основные направления развития лесного комплекса Стратегии 2021 (стр. 38). Он, правда, несколько противоречит аналогичному разделу Стратегии 2018 (стр. 9), где сказано: «В лесное хозяйство внедрены современные технологии использования и воспроизводства лесов, и т. д.», т. е. настоящее время. А в Стратегии 2021 сказано: «К 2030 году ожидается формирование устойчивого лесоуправления … на основе внедрения инновационных технологий … лучших практик использования и воспроизводства лесов, и т. д.», т. е. будущее время. Так современные технологии уже были внедрены в лесное хозяйство в 2018 г., или только будут в 2030 г.?

Основные направления развития сферы лесной промышленности (стр. 39) оставлены без изменений (стр. 9 Стратегии 2018). Затем приведен длинный комплекс мероприятий для дальнейшего развития лесного комплекса по направлениям. Причем эти мероприятия иногда, по сути, повторяются. Например: «своевременное проведение лесоустроительных работ» и «обеспечение достоверной актуальной информации о лесных ресурсах…», или «развитие кадрового, технологического и научного потенциала» и «повышение научно-технического, технологического и кадрового потенциала лесного хозяйства». Далее в данном пункте приведена информация о планах формирования лесопромышленных кластеров на базе новых целлюлозно-бумажных комбинатов (стр. 40).

Раздел 2 «Совершенствование государственной системы управления лесами» Стратегии 2021 (стр. 41) во многом совпадает с аналогичным разделом Стратегии 2018 (стр. 12) «Государственное управление лесами». Этот, и ранее достаточно объемный пункт, увеличен практически в два раза. В нем прослеживается тенденция на упорядочивание и централизацию работ по лесоустройству. Например, если в Стратегии 2018 (стр. 14) говорилось: «Лесоустройство должно проводиться государственными организациями», то в Стратегии 2021 (стр. 45) говорится: «Лесоустройство должно организовываться централизованной федеральной государственной организацией». Там же сказано «Предусматривается поэтапная централизация выполнения работ по лесоустройству», и перечисляются пункты, которых планируется при этом добиться.

На стр. 48 Стратегии 2021 упоминается о проведении эксперимента по передаче Федеральному агентству лесного хозяйства отдельных полномочий по осуществлению федерального государственного лесного надзора.

Повторяется фраза из Стратегии 2018 (стр. 14) о необходимости доведения численности лесных инспекторов до нормативного уровня. Но при этом указано (стр. 48) о необходимости разработки единой методики расчета норматива патрулирования лесов для субъектов РФ, и совершенствовании нормативов патрулирования лесов с учетом использования современных систем, включая применение беспилотных авиационных систем и данных космического мониторинга.

Кроме этого, в Стратегии 2021 (стр. 49) говорится о необходимости проработки вопроса о наделении Министерства обороны полномочиями по составлению протоколов об административных правонарушениях, совершенных в лесах, расположенных на землях обороны, а также вопроса создания закрытого сегмента, позволяющего вести реестр учета древесины и сделок с ней в ЛесЕГАИС, принимая во внимание специфику использования лесов для нужд Вооруженных Сил.

В разделе 3 «Совершенствование использования лесов» Стратегии 2021, также прослеживается курс на централизацию полномочий в области лесопользования. В частности, на стр. 50 сказано: «Для повышения эффективности использования лесов необходимо провести поэтапную передачу на федеральный уровень полномочий по предоставлению лесных участков в пользование для заготовки древесины».

В разделе 5 «Совершенствование воспроизводства лесов» Стратегии 2021 (стр. 55) сказано: «В связи с размещением инфраструктурных объектов ежегодно выбывают леса на площади около 150 тыс. га», в Стратегии 2018 (стр. 22) эта цифра составляла 140 тыс. га.

Для снижения ущерба лесному фонду был принят ФЗ от 19.07.2018 г. № 212-ФЗ «О внесении изменений в Лесной кодекс РФ и отдельные законодательные акты РФ в части совершенствования воспроизводства лесов и лесоразведения», известный как «Закон о компенсационном лесовосстановлении». В настоящее время выполнение работ по компенсационному лесовосстановлению в ряде субъектов превратилось в отдельный бизнес. Создаются питомники для выращивания посадочного материала, закупается техника для выполнения работ. Но, судя по Стратегии 2021, этот вид бизнеса просуществует не очень долго, поскольку на стр. 55 сказано: «Организация проведения работ по компенсационному лесовосстановлению должна быть поэтапно централизована на федеральном уровне».

Также на стр. 57 Стратегии 2021 сказано «Одной из основных проблем привлечения инвестиций в проекты по выращиванию сеянцев и саженцев лесных растений является отсутствие гарантированного, устойчивого, прогнозируемого и долгосрочного спроса на посадочный материал в пределах одного или нескольких соседних субъектов РФ». Поможет ли централизация работ по компенсационному лесовосстановлению на федеральном уровне формированию прогнозируемого и долгосрочного спроса на посадочный материал?

В остальном данный раздел Стратегии 2021 почти полностью копирует содержание раздела 5 «Воспроизводство лесов» (стр. 21–25).

Раздел 6 Стратегии 2021 «Климатическая политика» расширен, относительно аналогичного раздела Стратегии 2018, но, наш взгляд, никаких принципиальных новшеств не содержит.

Раздел 7 Стратегии 2021 «Повышение доходности лесного хозяйства» во многом аналогичен разделу «Совершенствование системы платежей за пользование лесами» Стратегии 2018.

В начале раздела (стр. 61) приведены данные о вкладе Лесного комплекса в бюджетную систему России по итогам 2019 г. Сравнительный анализ приведенных в стратегиях данных показывает снижение доли доходов, поступивших от реализации договоров аренды лесных участков: с 85% (Стратегия 2018, стр. 27) до 80,1%.

Также материалы данного раздела позволяют проследить важный тренд роста средней платы за единицу объема лесного ресурса. В Стратегии 2018 (стр. 27) сказано: «В период с 2006 по 2016 год значение средней платы за единицу объема лесного ресурса, как и минимальной ставки платы за единицу объема лесного ресурса, увеличилось не более чем на 12%», а в Стратегии 2021 (стр. 62) говорится о том, что в 2019 г. рост среднего размера ставки платы за 1 м³ обезличенной древесины, по отношению к 2018 г., составил 11,7%. Т. е. за 1 год (2018–2019 гг.) почти столько же, как ранее за 10 лет (2006–2016 гг.).

В этом же разделе (стр. 64) добавлена очень примечательная фраза: «вопрос исполнения обязательств по проведению мероприятий по охране, защите и воспроизводству лесов лицами, использующими леса, может быть переведен в формат нескольких вариантов обеспечения, в том числе в натуральном виде, либо в виде монетизированной компенсации». Т. е., по всей видимости, составители Стратегии 2021 ориентируются на финское законодательство, по которому Лесной центр может потребовать, чтобы до начала рубок был внесен согласованный залог для того, чтобы обеспечить проведение мероприятий по созданию нового древостоя. Если условия выполняются, то залог возвращается, если нет, то Лесной центр своими силами выполняет мероприятия по восстановлению леса, оплачивая их из залоговой суммы. На наш взгляд, достаточно интересный и полезный вариант, особенно при входе в лесозаготовительный бизнес новых игроков. Но хорошее мероприятие, в наших условиях, может столкнуться с привычкой лесничеств выколачивать штрафы с лесопользователей по поводу и без, ведь по количеству выписанных штрафов руководство судит об эффективности их работы. Кроме того, в Финляндии Лесной центр обязан документально отчитаться перед залогодателем об израсходованных на лесовосстановление суммах и вернуть остаток неизрасходованных средств залога. Объективное выполнение этих условий в России вызывает большой скепсис.

В начале раздела 8 Стратегии 2021 «Цифровая трансформация лесного хозяйства» содержится определение этого понятия (стр. 65): «Цифровой трансформацией лесной отрасли является переход от обмена бумажными документами к обмену данными, введение реестровых моделей, отказ от дублирующей и излишней информации». Здесь возникает вопрос – так цифровая трансформация лесного хозяйства, как сказано в названии раздела, или лесной отрасли, как сказано в определении? Или составители Стратегии не делают различия между этими понятиями?

В свете и ранее прослеживаемой тенденции к централизации полномочий в лесопользовании данный раздел содержит фразу (стр. 65) «Ключевым элементом цифровой трансформации лесного хозяйства должна стать передача на федеральный уровень государственного лесного реестра». Во многом данный раздел перекликается с разделом «Информатизация лесного хозяйства» Стратегии 2018.

В разделе 9 «Внедрение современных методов интенсивного лесопользования и лесовосстановления» Стратегии 2021 принципиальных новшеств не содержится. Но в этот раздел (стр. 69) перекочевала достаточно спорная фраза из Стратегии 2018 (стр. 38): «В связи с тем, что породная структура и объемы заготовки древесины зависят от погодных условий, особенно в зимний период…».

Раздел 10 «Стимулирование строительства лесных дорог» Стратегии 2021 содержит очень интересные и важные новшества, а именно предлагается (стр. 70):

- законодательно закрепить понятие «лесная дорога»;

- компенсировать часть затрат на создание лесных дорог круглогодичного действия путем отнесения их к объектам капитальных вложений или снижать арендную платы за использование лесов с применением временного понижающего коэффициента после введения объекта в эксплуатацию;

- возмещать часть затрат путем предоставления из федерального бюджета субсидий при создании (строительстве), модернизации и (или) реконструкции обеспечивающей и (или) сопутствующей инфраструктур, необходимых для реализации инвестиционного проекта, в отношении которого заключено соглашение о защите и поощрении капиталовложений, а также часть затрат на уплату процентов по кредитам и займам, купонных платежей по облигационным займам, привлеченным на указанные цели, включив в перечень объектов инфраструктуры в соответствии с ФЗ от 1 апреля 2020 г. № 69-ФЗ «О защите и поощрении капиталовложений в РФ») в том числе такие объекты лесной инфраструктуры, как лесная дорога и комплекс селекционный с теплицами.

Это очень положительный момент Стратегии 2021. К сожалению, в него не вошел вариант, давно предлагаемый лесопользователями – разработка методики адекватной оценки остаточной стоимости лесной дороги и выкупа ее у лесопользователя после прекращения действия договора аренды лесного участка.

Раздел 11 «Создание лесных питомников» Стратегии 2021 содержит достаточно странную фразу (стр. 72): «с учетом возобновительной способности бореальных лесов России не планируется увеличивать долю искусственного лесовосстановления (средняя доля искусственного лесовосстановления 22%)». Возникает вопрос: а как же тогда планы по распространению «технологий быстрого выращивания древостоев с заданными характеристиками, включая методы ускоренного лесовыращивания и применения посадочного материала с закрытой корневой системой» (стр. 69) Стратегии 2021? При естественном лесовосстановлении это вряд ли удастся сделать. Или распространение этих технологий планируется только на 22% вырубок и гарей? А при этом учтены площади компенсационного лесовосстановления?

В главе IV Стратегии 2021 «Цели и задачи Стратегии» содержатся, в основном, переписанные дословно тезисы из главы I Стратегии 2018. На стр. 74 приведены скорректированные цифры ожидаемой экономической эффективности реализации стратегии. Так ожидаемый прирост добавленной стоимости увеличен до 1136 млрд руб. (с 676 млрд руб.), увеличение вклада лесного комплекса в ВВП до 1,5% (с 1,0%), налоговые поступления – до 215 млрд руб. (с 189 млрд руб.).

Глава V «Сценарии развития лесного комплекса» Стратегии 2021 во многом дублирует раздел «Целевые показатели реализации Стратегии» Стратегии 2018. При рассмотрении инерционного сценария авторы Стратегии 2021 указывают: «В части лесного хозяйства в инерционном сценарии сохраняется уровень финансирования мероприятий по развитию лесного хозяйства за счет средств федерального бюджета по состоянию на 2019 г. Законодательное регулирование обеспечивается Лесным кодексом РФ». Вопрос: а при базовом и стратегическом сценариях развития лесного комплекса каким документом осуществляется законодательное регулирование?

Помимо всего прочего, стратегический сценарий развития лесного комплекса предусматривает развитие отечественной сертификации лесов, а также создание позитивного имиджа товаров из древесины, заготовленной в России.

В разделах главы VI «Характеристика и целевое видение социально-экономических тенденций в развитии лесного комплекса в разрезе федеральных округов» Стратегии 2021 по каждому округу добавлена подробная статистика (на 01.01.2020 г.) по площади земель, на которых расположены леса; лесистости; распределению площадей по категориям леса; отношению хвойных и лиственных лесов; общему запасу; среднему запасу на 1 га; расчетной лесосеке, ее распределению по сплошным и выборочным рубкам; фактическому объему заготовки; выбытию лесов по причине рубок лесных насаждений в связи с использованием для строительства, реконструкции и эксплуатации объектов нелесной инфраструктуры; передаче лесов в аренду; объемах лесовосстановительных работ; площадях рубок; количестве лесных пожаров; мониторинге пожарной опасности; лесопатологических обследованиях; доходам от использования лесов; штатным расписаниям численности должностей работников лесного хозяйства; общим затратам на ведение и управление лесным хозяйством; совокупной выручке предприятий лесного комплекса.

Благодаря этим ценным данным разделы этой главы существенно расширены. После вышеперечисленных данных по каждому из федеральных округов в Стратегии 2021 взяты соответствующие тексты из главы «География развития лесной промышленности» Стратегии 2018, с некоторыми изменениями и дополнениями.

В Уральском федеральном округе удалена информация о создании крупных целлюлозно-бумажных комбинатов на 1 млн тонн в Свердловской области и ХМАО — Югре. Правда, как ни странно, при этом прогнозные показатели экономической эффективности развития лесного комплекса округа оставлены такими же, что и в Стратегии 2018, которая создание ЦБК предусматривала...

Совершенно бездумно авторы Стратегии 2021 списали со Стратегии 2018 перспективы развития ЛПК Дальневосточного федерального округа. На стр. 102 приведена фраза «Заявлены проекты по расширению мощностей на действующей площадке и строительству 2 новых предприятий», повторяющая фразу со стр. 62 Стратегии 2018. Но, АНО «Агентство по привлечению инвестиций и поддержке экспорта» анонсировало в 2018 г. семь мегапроектов в лесопромышленном комплексе ДВФО с объемом инвестиций 456 млрд руб. и созданием 6,5 тысяч рабочих мест, реализация части из которых уже идет. При этом авторами Стратегии 2021 они совершенно не учтены, и это совершенно не простительно. Прогнозные показатели экономической эффективности развития лесного комплекса округа оставлены такими же, что и в Стратегии 2018.

Глава VII «Риски реализации Стратегии» практически полностью дублирует соответствующий раздел главы «Реализация Стратегии» 2018 года, только из рисков нехватки ресурсов исключен момент, связанный с необходимостью эксплуатации малонарушенных лесных территорий, и возможность возникновения соответствующих проблем с FSC.

Начало главы VIII «Обеспечение реализации Стратегии» во многом дублирует материал аналогичной главы 2018 г. В перечень раздела 1 (стр. 110) субъектов, которые имеют наибольшие перспективы для формирования лесопромышленных кластеров с точки зрения обеспеченности лесными ресурсами, добавлен Пермский край.

Начиная со стр. 114 в Стратегии 2021 говорится про научно-техническое и интеллектуальное обеспечение структурных изменений в лесном комплексе, для которого предполагается создать исследовательские консорциумы – инновационно-технические центры, представляющие собой объединения вузов, научных организаций, в партнерстве с российскими производственными организациями. На стр. 115 сказано, что таких консорциумов необходимо создать не менее трех.

Вероятно, это достаточно здравая идея, хотя требующая очень большого финансирования, тщательного планирования и жесткого контроля эффективности затраченных средств.

На наш взгляд, таких консорциумов, с учетом очень большого разнообразия природно-производственных условий, следует создать 4:

- в СЗФО – на базе Петрозаводского государственного университета;

- в ЦФО – на базе Воронежского лесотехнического университета им. Г. Ф. Морозова;

- в ДФО – на базе Арктического государственного агротехнологического университета;

- в СФО – на базе Братского государственного университета.

Вышеперечисленные вузы имеют необходимые кадровые и материальные ресурсы, связи с ключевыми ассоциациями, союзами и организациями и способны обеспечить требуемый Стратегией 2021 «технологический и интеллектуальный прорыв лесного комплекса в соответствии с мировым уровнем» (стр. 116).

В Стратегии 2021 существенно сокращено количество приложений. Из 21 приложения Стратегии 2018 осталось только 2.

Приложение 1 «Ключевые показатели развития лесного комплекса в инерционном, базовом и стратегическом сценариях» соответствует по содержанию Приложению 17 Стратегии 2018, только сокращено на несколько показателей.

Приложение 2 «Баланс производства, потребления, экспорта и импорта продукции лесного комплекса в инерционном, базовом и стратегическом сценариях» содержит частично измененные данные, ранее входившие в Приложения 18–21 Стратегии 2018.

К сожалению, Стратегия 2021 опять обошла вниманием такие перспективные направления развития лесного комплекса, как создание и эксплуатация лесных плантаций, а также агролесоводство (лесное фермерство), имеющие, как показывает иностранный опыт, огромный потенциал.

Уже много лет с разных трибун говорится о неудовлетворительной эффективности лесного комплекса. Не раз и Президент России обращал на это внимание, давал поручения. Но, по большому счету, серьезных положительных сдвигов не видно. 

Возможно это связано с тем, что у лесного комплекса России даже не 7, а 77 «нянек» – Рослесхоз, различные департаменты Минпромторга, и т. д.

Может быть следует создать отдельное Министерство Лесного комплекса (не лесной промышленности, как при СССР), а именно комплекса, включающего в себя и лесное хозяйство, и лесную промышленность? По примеру Минсельхоза, которой отвечает и за выращивание, и за переработку сельхозпродукции.

Игорь Григорьев, д.т.н., проф. Кафедры «Технология и оборудование лесного комплекса» 
факультета лесного комплекса и землеустройства АГАТУ, 
руководитель направления «Лесозаготовка» Ассоциации «ЛЕСТЕХ»